Отец Серафим был для меня самым загадочным человеком в Псково-Печерском
монастыре. Происходил он из остзейских баронов. После окончания
Тартуского университета в тридцатые годы пришел в монастырь на
послушание к старцу Симеону.
Один
старый мужчина переехал жить к своему сыну, невестке и четырехлетнему
внуку. Его руки дрожали, глаза плохо видели, походка была ковыляющей.
Семья ела вместе за одним столом, но старые, трясущиеся дедушкины руки и
слабое зрение затрудняли этот процесс. Горошины сыпались с ложки на
пол, когда он зажимал в руках стакан, молоко проливалось на скатерть.Сын и невестка стали...
...Снег все усиливался. Ветер лепил в нас такие хлопья, что стеклоочистители
едва справлялись. Видимость ухудшилась до того, что ехали почти что на ощупь. В
некоторых местах дорога была занесена снежными заносами. Сергей их таранил,
пробивая на скорости. После одного из таких таранов автомобиль развернуло
поперек дороги так, что...
О том, как мы уходили в монастырь
Псково-Печерский монастырь
Вообще-то в монастырь мы, в начале восьмидесятых годов, в конце концов
не уходили, а сбегали. Думаю, нас считали немножко сумасшедшими. А
иногда и не немножко. За нами приезжали несчастные родители, неутешные
невесты, разгневанные профессора институтов, в которых мы учились. За
одним монахом ...
рассказ из сборника "Имя Тебе Любовь" Попрощавшись с проводницей, Вера шла по платформе, волоча за собой сумку на колесиках.
Был конец декабря, но город по-осеннему встречал своих гостей холодным
дождем. «Дождик, дождик, перестань», - попросила мысленно девушка, но
тот, как назло, забарабанил с пущей силой по навесу, укрывавшему
уставшие вагоны.
- Девушка, тебе комната нужна? Пятьсот рублей в день с чаепитием. Здесь
рядом, - обратилась к Вере пожилая полная женщина в платке и в длинной
юбке.
Отец Серафим был для меня самым загадочным человеком в Псково-Печерском
монастыре. Происходил он из остзейских баронов. После окончания
Тартуского университета в тридцатые годы пришел в монастырь на
послушание к старцу Симеону. 
Один
старый мужчина переехал жить к своему сыну, невестке и четырехлетнему
внуку. Его руки дрожали, глаза плохо видели, походка была ковыляющей.
Семья ела вместе за одним столом, но старые, трясущиеся дедушкины руки и
слабое зрение затрудняли этот процесс. Горошины сыпались с ложки на
пол, когда он зажимал в руках стакан, молоко проливалось на скатерть.
Попрощавшись с проводницей, Вера шла по платформе, волоча за собой сумку на колесиках. 
