«если войдут к вам незнающие и неверующие, то не подумают ли, что вы беснуетесь?» (1 Кор. 14:23)

 Этот рассказ написан не для того, чтобы осудить сектантов, дать пищу для обсуждения их образа жизни. Это лишь предостережение, повод задуматься. Ведь моя история типична ровно настолько, насколько естественно для любого человека, выросшего во тьме религиозного невежества, желание больше узнать о Боге и стать ближе к Нему. Ведь путь, ведущий в секту (равно как и к православному храму), закладывается ещё в детстве.

 Я прошла через неизбежное для конца 80-х увлечение НЛО, аномальными «зонами», биоэнергетикой, «контактёрами», Кашпировским и т.п. Такая всеядность привёла к тому, что вместо Библии первыми книгами, из которых я почерпнула сведения о Боге, стала кришнаитская литература, полная уверений в истинности этой религии.
 В том возрасте, когда максимализм является основной чертой характера, я удостоилась смутных явлений НЛО и контакта с так называемым полтергейстом, и в безумной гордости стала считать себя избранной. Закономерным итогом отношения к миру с позиции «Я» стало вступление в «Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней» (мормонов), а затем в секту пятидесятников. Ведь лучшим материалом для обработки сектантами как раз и являются такие горделивые «избранные», уверенные в том, что они достойны войти в «единственную истинную церковь» на земле.
 У мормонов Библия почти не признавалась, и я плохо знала, что написано в Евангелии.

 Пятидесятники, с которыми я встретилась после разочарования в мормонах, отличаются тем, что цитируют Евангелие наизусть. Так что мне, имевшей небольшое понятие собственно об учении Христа, проповеди новой подруги Лены казались просто чудом. Казалось, её вдохновляет Сам Господь. Трудно было не верить Лене, т.к. она приводила множество доводов против мормонов и – еле заметно – за пятидесятников, опираясь вроде бы на Евангелие. И, на первый взгляд, с их церковью всё обстояло как нельзя лучше: ни дать ни взять – первохристианская община.
 Как и баптисты, пятидесятники считают всё, кроме Нового Завета, придуманным людьми. Это заблуждение происходит от странного убеждения, что якобы после того, как были замучены все до единого (?!) первые христиане, Церковь «была взята с земли», и возродилась в своём первозданном облике лишь в общине пятидесятников. А до этого все были язычниками, поклонялись Богу «неистинно» и судились лишь по «закону совести». При этом как-то замалчивались слова Христа «Я с вами во все дни до скончания века».
 Я уже потом поняла, что отсутствие, казалось бы, элементарного – символа веры, - позволяет толковать Библию как угодно, в зависимости от обстоятельств.

 Чем отличаются пятидесятники и вышедшие из них «харизматы» («Слово Жизни», «Новое Поколение», «Церковь ХХI века» в Киеве и т.п.) от баптистов, например? Верой в то, что дар Святого Духа в день Пятидесятницы, выразившийся в говорении на иных языках (а затем – в видениях, пророчествах, исцелениях и других дарах Духа), был дан не только апостолам, но может проявиться такими же знамениями у каждого человека, крещённого в воде (т.е. «во Иоанново крещение»). Но т.к. Иоанн Креститель сказал: «Я крещу вас водой, но Идущий за Мною… будет крестить вас Духом Святым и огнём», говорение иными языками в так называемой «молитве духом» считается первым признаком того, что ГОСПОДЬ крестил человека.
 По этой же причине пятидесятники отрицают священство: ведь если всё можно получить непосредственно от Бога, зачем тогда «посредники»? Подобное толкование о дарах Святого Духа зиждится на следующих стихах Нового Завета:
 Во-первых, конечно, Деян. 2:1-21, где написано о Пятидесятнице и крещении Духом Святым, когда слова апостолов понимали все, собравшиеся в тот день в Иерусалиме, разноязыкие народы. Возражение православным следующее: если утверждается, что апостолам дар иных языков был дан для проповеди в разных концах земли, то почему же из приведённого отрывка видно, что на этих языках они СЛАВИЛИ Бога, а ПРОПОВЕДОВАЛ Пётр на родном языке: «Мужи братия и все живущие в Иерусалиме!..»? Пятидесятники верят, что языки были просто знамением для неверующих, чтобы они, услышав, как простые, нигде не учившиеся люди, говорят на их языке, «веровали и крестились, и получали дар Святого Духа» (Деян. 2:38).
 «…когда Павел возложил на них руки, нисшёл на них Дух Святый, и они стали говорить иными языками и пророчествовать» (Деян. 19:2-6). Подчёркивается то, что эти крестившиеся люди отнюдь не были апостолами, и всё же получили такие же дары.

 Следующие стихи из Посланий Апостола Павла говорят, казалось бы, о том же: «Ибо кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом… Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя, а кто пророчествует, тот назидает церковь» (1 Коринф. 14:2,4).
 «Когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остаётся без плода» (1 Коринф. 14:14).
 Особенно же в ходу следующая цитата: «Языки суть знамение не для верующих, но для неверующих…» (1 Коринф. 14:21-25).
 При этом не принимается во внимание явное противоречие: тот же апостол Павел как раз и не рекомендует молиться «иными языками» в присутствии посторонних: «если войдут к вам незнающие и неверующие, то не подумают ли, что вы беснуетесь?» (1Кор.14:23).

 Продемонстрированная мне «молитва иными языками» так поразила меня, показалась таким явным доказательством подобия Апостольской Церкви (как понимала её я, прислушиваясь к проповедям пятидесятников), что я бы не долго колебалась, если бы не мама. Она запретила мне ходить в эту секту, но, почуяв свободу (а училась я в то время в институте в другом городе), я внутренне взбунтовалась и решила, что пора освобождаться от опеки родителей, тем более в делах духовных.
 Мамин запрет ещё какое-то время удерживал. Но однажды мне стало так плохо, как будто что-то сдавило со всех сторон. И тоска была о том, что нет у меня дара иных языков, который, как я хорошо усвоила к тому моменту, являлся «единственной гарантией» спасения души. Я ещё не понимала этого, но Евангелие уже читала и понимала как пятидесятники. А то, что все секты по-своему толкуют Библию, не казалось мне странным – ведь Бог дал нам свободу! Однако то, что среди всех толкований всё же должно быть истинное, и что оно, конечно же, у пятидесятников – в этом я уже не сомневалась.

 …Собрание проходило на квартире. Пресвитер Роман, человек лет 40-ка, вёл его единолично, читая главы из Евангелия и комментируя их по стихам. Это очень понравилось мне, потому что я испытывала «жажду слышания Слова Божьего». То, что комментарии делались только одним человеком, уведшим за собой из основной городской церкви тех несколько человек, на собрание которых я попала, да к тому же нарушившим даже элементарные требования пятидесятников относительно «служителей Божиих» - он не был рукоположен в пресвитеры – меня не смущало: я слишком идеализировала это общество ещё до того, как в него попасть.
 Все встали на колени и начали молиться иными языками. Не смутили меня ни странные движения некоторых из этих людей во время молитвы, ни далёкие от слов какого бы то ни было языка повторяющиеся на одной ноте отрывочные звуки, что, впрочем, называлось «языками ангельскими». Мне посоветовали закрыть глаза, если «подойдёт искушение», и я так и сделала, а в остальном всё происходящее показалось мне чудесным, неземным. Я ощутила такую СИЛУ, что мне стало ПЛОХО. Но, конечно, я сразу решила, что плохо мне потому, что я лишена общения с Богом в Духе. Я плакала, исповедуя грехи Господу (а молитва длилась довольно долго), и постепенно камень на сердце стал исчезать, вместо тяжести пришли любовь и тепло, язык перестал мне повиноваться, и я, формулируя фразы в уме, выговаривала их на другом языке, что абсолютно от меня не зависело. Единственное, что было в моих силах, это начать и окончить молитву. Непроизвольно это происходит только в первый раз.
 Отмечу любопытную деталь: когда бы я ни молилась иными языками, у меня всегда были именно ЯЗЫКИ (итальянский, иврит и т.п.). Видимо, так мне давалось, чтобы я не усомнилась, если бы у меня началось бормотание одного слова, ведь некоторым языкам я училась.
 Т.к. со мной это произошло на первом же собрании, меня поздравили как удостоившуюся особой милости Господа, тем самым подогревая моё тщеславие. Я приняла это как должное, даже не догадываясь, насколько гордыня овладела моей душой. После вышеописанного я пережила состояние, похожее на то, в котором находилась после крещения у мормонов. Но на этот раз вселенская любовь, чувство «рая на земле» и ощущение невесомости тела были во много раз сильнее.
 Сразу появилось почти физическое ощущение греховности каждого человека (кроме, конечно, себя самой). Появилась «боль» за ближних, под видом которой я осуждала их за каждое сказанное слово. Я замечала, как люди неправильно живут, что их водит «бесовская воля». Мне казалось, я начала видеть «духовность мира», «духовную войну» (это когда на меня, «святую», ближние «ополчались»), а на самом деле превращалась в отстранённого от всего, холодного судью. Стала мешать икона в моей комнате, особенно когда я молилась. Перестало хотеться общаться с друзьями. Стали происходить странные метаморфозы: с одной стороны я «твёрдо держалась своего исповедания» и старалась не реагировать на слёзы мамы, а с другой стороны, была не в силах противостоять искушениям, которые раньше для меня ничего не значили. Видя своё «несовершенство», я решила исповедаться пресвитеру, что ещё крепче связало меня с сектой.
 На воскресном служении, куда я попала впервые, была 40-минутная молитва иными языками, во время которой мне несколько раз становилось плохо, и я останавливала свой язык, но считая, что мне просто мешают грехи, я упорно возобновляла это, потому что мне сказали: трудно «младенцам в вере» выдержать длительную молитву, но чтобы «возрасти», нужно стараться. Почему должно быть трудно, если это «молитва Святым Духом» и почему надо себя преодолевать, если «языки», по толкованию пятидесятников, должны «изливаться из чрева, как реки воды живой» - такими вопросами мой помрачённый разум тогда не задавался.

 Опишу «чин» исповедания у пятидесятников, хотя надо заметить, что далеко не во всех пятидесятнических сектах вообще существует исповедание грехов. После воскресного служения я пришла с Романом к нему домой, где он записал все мои грехи. Во время молитвы я должна была повторять за ним, в чём я виновна, добавляя: «Я отрекаюсь от этого. Сатана, забери своё. Кровь Христа, очисти меня». Во время этой молитвы мне было страшно: казалось, что я бьюсь с нападающими на меня силами, которые якобы не хотели от меня отступать. Когда я заметила, что Роман водит надо мной руками, как экстрасенс, первым побуждением было убежать из его дома, но я решила, что это меня прогоняет от благодати сатана. Вдруг Роман стал называть кого-то по именам и, насколько это можно было понять только по интонации, приказывать этому кому-то что-то.
 Потом он объяснил, что у него «дар различения духов», и он знает нечистых духов по именам. Когда Господь Духом даёт ему чувствовать, какой бес в человеке, он, Духом же, его изгоняет. А пассы руками он объяснил как «духовное действие» и признался, что не знает, что это значит. Теперь я думаю: а что если это «дар» общения с этими самыми духами? Что если служителям каким-то образом даётся способность действовать этой силой, которая как бы помогает, подделывая дары Святого Духа, а на самом деле ими манипулирует?..
 На исповеди присутствовала моя подруга Лена как доверенное лицо. Пятидесятники откуда-то взяли, что это надо делать при свидетелях. Отсюда, мы все варились в собственном соку, зная друг о друге всю подноготную и соблазняясь на осуждение. Пред любым домашним собранием практиковалась общая молитва, во время которой каждый по очереди «возвышал голос» и громко по-русски признавался, в чём сегодня виновен пред Богом.
 При этом, если кто-то говорил недостаточно громко, и его не слышали видевшие видения и слышавшие откровения (были и такие), то можно было услышать: «На тебя видения не было – ты тихо молилась». А видели видения только во время личной молитвы по-русски. Подобное меня всегда смущало: неужели мы молимся не Богу, Который слышит наши молитвы и якобы даёт эти откровения, а принимаем за них собственные фантазии? Иногда видение и откровения совпадали в основных образах, и возникала иллюзия Божьей воли.
 Именно это и случилось, когда я просила всех молиться о том, надо ли мне креститься в третий раз, ещё более «истинно». Это было тогда, когда совершенно разладившиеся отношения с мамой навели меня на мысль, что если Господь меня не благословляет (иными словами, чудес в моей жизни не происходит и близкие не каются только от того, что я за них молюсь), значит, что-то во мне ещё не так. Ответ на молитву церкви можно было, конечно же, предугадать, и я крестилась, после чего стала посещать все собрания, а они были каждый день. В составе трио я стала петь псалмы, которые сочинял один из братьев, Андрей, и я сама. Вместе с ними его женой Олей мы пели на воскресных служениях, и ради этого я перестала ездить домой на выходные.

 Вскоре моя подруга Лена уехала в Америку, и я осознала, что без неё мне стало не на кого опереться, не с кем в беседах поддерживать веру, и я стала смутно осознавать, что поддерживаю её искусственно. Наверное, чтоб я не отбилась от стаи, враг вложил в меня чувство, показавшееся любовью, что на самом деле было похоже на отчаянный страх остаться одной, в том числе и без семьи, ведь выйти замуж можно было только за «своего».
 Насчёт того, что нам всем необходимо было за кого-то «цепляться», возникает подозрение: а что если мы, сами того не осознавая, как говорят (и практикуют) оккультисты, «подзаряжались» друг от друга? На собраниях молящихся происходит обмен энергией между людьми, которые сами себя эмоционально подогревают, этакий массовый психоз. И вот – кто-то исцеляется, а других постигают искушения. Ведь существовало же у нас толкование слов Христа о духовной закваске как о возможности заразиться одним и тем же грехом друг от друга. У нас так и говорили: «закваситься от кого-то».
 Кстати, в этом тоже проявлялся элемент гордыни: не я грешу, но это происходит невольно из-за кого-то другого. Озлобленная стая искала виноватого и отлучала его из «церкви».
 Как бы то ни было, с тех пор я надолго сблизилась с музыкантами Олей и Андреем. К тому времени, хотя все члены секты яростно боролись со своими и чужими грехами, гордыня выросла до такой степени, что запрещалось даже здороваться с бывшими братьями-пятидесятниками, дабы не оскверниться, не говоря уже о приверженцах других конфессий. Пора было вспомнить о любви, чтоб не погибнуть окончательно.

 Переживая из-за меня, мама серьёзно заболела, и ей предстояла операция. После разговора об этом с отцом я ощутила себя как в клетке: с одной стороны, я всё бы сделала для того, чтобы мама перестала страдать, а я другой чувствовала, что нахожусь в плену, что НЕЧТО, держащее меня, намного сильнее. Впервые я тогда заподозрила, что Господь так не держит, не насилует Он волю человека. Я ощущала себя как в аду (это после «рая на земле»).
 Прошло лето, и все каникулы я не была в том городе, где училась. За это время я много думала и начала обретать своё собственное мнение, отличное от мнения Романа. Толчком к этому послужило и поведение мамы, которая не будучи христианкой в том смысле слова, в котором понимала его я (но будучи по крещению православной), творила истинно христианские дела и обладала любящим, отзывчивым сердцем, отвечала на зло добром. Противопоставить маминым делам из своего опыта я ничего не могла.
 За это время в общине произошёл переворот, и совершили его Оля и Андрей, поплатившийся за это возможностью проповедовать. Однако люди шли к нему домой. Я тоже не стала скрывать то, что зрело во мне, и мы явились виновниками очередного раскола, потому что возревновали о любви и стали читать запрещённые книги, в частности, православные.
 Я примирилась с мамой и попросила Романа не молиться за меня с «возложением рук» (иначе говоря, с экстрасенсорными пассами). Его это очень задело. И хотя я почти перестала ходить на собрания, уйти из секты оказалось совсем не просто.
 Вдруг я заболела неизвестно чем: началось с простуды, а дошло до того, что начала терять слух. Всё это время я буквально ощущала рядом присутствие Романа. Оно было столь мучительным, что мне непреодолимо хотелось пойти к нему и буквально умолять, чтоб он меня отпустил. Оля и Андрей рассказывали, что Роман говорил: «Я знаю, от чего она болеет. Не надо было отказываться от возложения рук».
 Позднее аналогичная история произошла с ещё одним отказавшимся от этого. Я не хочу никого осудить, просто, наверное, в этом проявилась наша болезненная, какая-то мистическая зависимость друг от друга. Как тут было не вспомнить о том, что каждому новому члену секты говорили якобы об ответственности за сделанный шаг, а на самом деле просто страхом связывалась воля: как бы между прочим рассказывался «случай», произошедший с отступником. Чаще всего это были какие-то жестокие удары судьбы, преподносившиеся как «кара Господня».

 …Когда убили мою маму, счастливо поправлявшуюся после удачной операции, я тем более вспомнила об этой угрозе. Но, конечно, я уже не сомневалась, что Бог так МСТИТЬ бы не стал. Однако довести свою мысль до конца у меня не хватило тогда духу, ведь пришлось бы признать, кому я служила…
 Уйти из секты легче, чем преодолеть её влияние. Православных храмов я всё так же избегала. После смерти мамы её подруга дала мне молитвослов, но как только я принималась за молитву, мне становилось очень страшно, я ощущала чьё-то присутствие, и скоро бросила молиться по-православному.
 Между прочим, у пятидесятников молитвы за умерших считаются равными спиритизму. Они верят, что душа уходит сразу либо в ад либо в рай (в рай, конечно, идут только пятидесятники), и участь души уже никак не изменить. А если молишься за умершего, по их мнению, вместо его души с тобой начинает «контактировать» бес.

 Прошло время, я окончила институт, вышла замуж, перестала молиться на иных языках. Но одна встреча с Православием чуть было не вернула меня обратно в секту. Как-то по работе мне пришлось общаться с православным верующим, который во время совместной командировки в Киев во время Великого Поста принялся рассказывать мне о чудесах, святых и Законе Божьем. Я почувствовала невероятное возбуждение (раньше я называла это «наполненностью Духом»), и стала говорить в ответ то, что в меня было когда-то вложено, и что, как я думала, для меня уже не имело значения. «Брань» продолжалась некоторое время уже в Киеве, но только до того момента, как я попала на презентацию «христианского альбома» харизматической секты «ХХI век» родом из Австралии. Я была в шоке от увиденного. К такому христианству я просто не была готова. Разговоры только о деньгах, дьявольские штучки вроде свалившегося на голову подарка от анонимного благодетеля – машины; призывы стремиться к богатству, т.к. этого «желает для нас Господь»; фамильярное обращение с Богом («Всё, Бог! Я так больше не могу! Давай мне квартиру получше!»). И ни разу не упоминалось о душе, о будущей жизни… Пастор вёл себя как клоун, издевался над православными священниками, глумливо, на потеху публике, «осеняя» себя крестным знамением. Хор выступал с подтанцовками, на покаяние буквально вытаскивали, замечая среди тысячи нового человека. Контрастом этому шабашу стала прогулка по Киеву с посещением монастырей и храмов. Вот тогда я признала, что Бог – не в громе, а в тихом веянии ветра, и не с теми, кто шаманскими приёмами призывает Его, крича изо всех сил и «аплодируя Иисусу», - Он там, где тишина и благоговение.
 Но книга Андрея Кураева «Протестантам о Православии» совсем не убедила меня, потому что если враждебно настроенный человек хочет к чему-то придраться, убедить его нельзя никак. Виной, конечно, моя гордость. К тому же на расстоянии легче обольститься, и я стала слушать диск, купленный на презентации австралийско-украинской секты. Сразу забылось возмутительное поведение пастора: музыка – моя слабость. Однако новый всплеск духовных переживаний заставил меня обратиться и осознать, сколько раз после ухода из секты я нарушала заповеди, будучи уверенной, что, уходя оттуда, не ухожу от Бога.

 Однажды я заехала к своим старым друзьям Оле и Андрею. Они к тому времени ушли от Романа и открыли СВОЮ секту с харизматическим уклоном. Я попала на молитву, которая происходила у них дома. «Чудесами», которые показаны были во время той молитвы как бы специально для меня, я убедилась надолго и продолжала к ним ездить всё чаще и чаще. Странным было только то, что Оля и Андрей чуть ли не каждые 2 недели, в зависимости от влияния проповедников, которых они в это время читали или слушали на кассетах, менялись даже внешне. И ещё я обольщалась относительно их отношения ко мне: казалось, мы уважаем мнение друг друга, обсуждая прочитанные книги, но потом стало понятно, что книги, предложенные мной, они даже не читают. Гордыня довольно долго мешала мне открыть глаза на очевидное: я для их церкви была «трофеем», за который они сражались, потому что писала псалмы и статьи, подходящие для их газеты.
 Между прочим, прочитанные с ними книги вдохновляли меня на новые критические эссе. Особенно поразила меня книга основателя харизматического направления пятидесятничества Бенни Хинна, где он развивает мысль о том, что Святой Дух – это отдельная личность Бога (доходя до мысли о многобожии) и приводит описание своего двухнедельного «общения со Святым Духом», во время которого он вместе со «Святым Духом», который якобы плачет о грехах человечества, безостановочно рыдал.

 Как-то перед очередной поездкой к Оле и Андрею мне приснилось, что меня приносят в жертву на Пасху. Я рассказала им этот сон и разоткровенничалась о том, как неправильно жила со времени ухода от Романа. Они приняли это за исповедь. У них это просто, тем более, что Андрей – служитель. Можно исповедаться прямо за чаем, просто потом предложат помолиться. Причём иногда даже и не подозреваешь, что в «дружеской» беседе из тебя вытягивают самое сокровенное, а потом вынудят отказаться от того, что не удобно для секты.
 Жаль, что я не бывала до тех пор на их служении: хотя бы примерно представляла бы себе, насколько видоизменилась за всё это время их молитва. И может быть, унесла бы ноги задолго до того, как дойдёт до неё. Став харизматами и крича о духовной свободе, они стали позволять себе гораздо больше в плане насилия над душой. Скорее всего, та сила, которой они служат, просто постепенно приоткрывает своё настоящее лицо. В частности, у них на служениях уже начались распространённые в харизматических сектах явления в виде падений от прикосновения служителя, а затем пребывания в трансе (по их версии «в духе») какое-то время.
 Я рассказала тогда кое-что о православии, т.к. тогда уже много думала и читала о нём. Оля и Андрей традиционно сказали, что это идолопоклонство (мнение исключительно всех сектантов из-за почитания православными икон и святых). Я возразила, что они, в отличие от православных, даже не знают, что такое смерть и что после неё происходит. Дело в том, что незадолго до визита к Оле и Андрею мама во сне просила меня не ездить к ним, а ходить в православный храм, о чём я неосторожно упомянула. Услышав об этом, меня начали убеждать, что это не мама, а бес под её видом являлся мне во сне, и предложили помолиться. Вот тут-то и началось.
 Это было какое-то экзальтированное стенание со странными жестами и опять-таки – «возложением рук», т.е. экстрасенсорными пассами руками. Хотя я об этом не просила, Андрей стал исповедовать ЗА МЕНЯ мои грехи и даже то, в чём каяться я не хотела (например, в молитвах за умершую маму) и прямо сказала об этом. Но он вдруг начал «изгонять» из меня бесов. Когда он начал приказывать бесам выйти, я ощутила, что на меня, наоборот, кто-то нападает. Я как могла, молилась на русском языке, чтобы Господь меня защитил. Хотелось встать и убежать, но понимала, что этим ничего не добьёшься, я бы только ещё больше убедила их в том, что являюсь одержимой.
 После этого мне 3 ночи снилось следующее: то в моё тело лезли бесы, отступающие от молитвы; то в окна и двери моего дома ломились воры, уходившие от молитвы; то лукавые богословы пытались искусить меня словами из Евангелия. Оля и Андрей объяснили всё это тем, что нечистые духи всегда возвращаются в «выметенную горницу». Ловкое объяснение. Тогда оно меня удовлетворило, снова сбив с толку.

 Не знаю, каким образом после этого мне стали попадаться православные книги, которые я с жадностью читала. Не знаю, что произошло, но в один прекрасный день я приехала к моим бывшим друзьям и забрала у них все мои критические статьи, готовившиеся к напечатанию в их газете. На мне уже был крестик, который видеть они не могли, но каким-то образом заподозрили, что я «хожу в какую-то церковь». Хотя разве это странно? Ведь нечистые духи и об Апостолах кричали, что они слуги Бога Живого. Неужели же не почувствовали бы они креста? Во время этого моего короткого визита Андрей попытался соблазнить меня остаться с ними попеть псалмы, и начал что-то наигрывать. Но я попробовала произнести про себя Иисусову молитву, после чего он сбился и не мог вспомнить, как играть дальше.

 Всё то, что я написала, наверное, кажется частностями. Возможно, мне не удалось ясно изобразить механизм вовлечения и удерживания человека в секте. Но то, что это не просто манипулирование сознанием, а глумление нечистых сил над нашими соотечественниками, крещёными в детстве в православие, думаю, будет ясно любому православному христианину. Как это опасно для человеческих душ, думаю, ясно тоже. Слава Богу, что для меня всё это уже позади. Но всё ещё очень болит душа о бывших друзьях, оставшихся сектантами.

по понятным причинам имя автора не публикуется

Донбасс Православный / Исповедь бывшей пятидесятницы